Ладно, в конце концов сейчас это особой роли не играло. О чем бы они там ни переговаривались, Милову следовало поблагодарить их за то, что дали ему время, чтобы обдумать положение. Все сложилось наихудшим образом: Орланз, намеренно или нет — всё равно, провел его за нос, как мальчика; никуда не годится весь твой опыт, — казнил себя Милов, — если он не подсказывает тебе с самого начала такого элементарного хода. В этом порту, совершенно естественно, не окажется ни одного судна, пригодного для того, чтобы погрузить и вывезти ракеты — кроме того, разумеется, которое пришло по приказу того же Орланза. Нет никакого способа избежать погрузки; судно выйдет в море — и там уже не останется никакой возможности влиять на судьбу ракет и боеголовок. Истекут оставшиеся часы и минуты — и всё произойдет так, как хочет Орланз, и почти так, как планировала База, пусть они и не знают этого. Просто судьба, иного слова тут не подобрать, — судьба за них. Провалить в самом конце вовсе не плохо проведенную операцию — да любой сосунок смог бы сообразить, заблаговременно принять контрмеры.
«Не зря ты оказался на пенсии, Милов, тебе только карманников ловить в троллейбусах — да нет, даже и это тебе сейчас не по силам…»
Вообще все сделано по-идиотски. Начиная с самого замысла операции. Нужно ли было закидывать столь хитроумные удочки с неплохой наживкой, входить в расходы и прочее, когда все можно было сделать гораздо проще: договориться с контрабандистами, и они перебросили бы меня хотя бы через то самое болотное окно. И не потребовалось бы взрывать самолет — пусть и старый, уже предназначенный на свалку… Конечно, контрабандисты могли бы и не пойти на такой вариант — они нас не любят, и это совершенно естественно; однако, неужели мы не смогли бы их прижать?
«Да нет, — тут же опроверг он себя. — Я бы, например, не хотел идти ни на какие соглашения с ними. Зато потом можно громить их с чистой совестью… Да и вообще: что сделано, то сделано.
Но все же — неужели это уже ситуация людоедского брюха? Или есть еще какие-то шансы? Говорите подольше, — мысленно попросил Милов тех троих, что все еще совещались на тротуаре, — дайте еще пару минут, чтобы придумать…
Собственно, думать особо не о чем. Представим дальнейший ход событий. Контейнеры грузят на судно. В том числе и тот, в котором провозится никем не предусмотренный дополнительный груз: отряд. Судно выходит в море.
Сколько на нем может быть экипажа? Не видя парохода, сказать трудно, но вряд ли Орланза тут ждет лайнер; скорее всего, какой-то незаметный трамп, а то и вообще траулер — только с трюмами, переоборудованными для приема такого груза, потому что на палубе вряд ли захотят везти его: слишком бросалось бы в глаза; хотя и на палубе можно замаскировать — везли же мы когда-то ракеты на Кубу… Даже лучше, если контейнеры останутся на палубе… Ночью при помощи отряда можно захватить корабль…
На старости лет тебе не остается ничего иного, как заняться пиратством, — хмуро усмехнулся он. — Сказать кому-нибудь из друзей — расхохочутся… Но другого выхода, кажется, нет. Можно, конечно, затопить судно вместе с ракетами — однако, это приведет к новому всемирному скандалу: хватит уже и подводной лодки, и отходов, что топили в океане на Дальнем Востоке… Нет, со своими проблемами надо разбираться самим. И все-таки придется захватить судно, потом связаться по радио с нашими, встретиться… Организовать перегрузку контейнеров в открытом море — наверное, чертовски трудно, если вообще возможно, я не моряк, не знаю, но это пусть решают специалисты. Во всяком случае, ракеты тоща окажутся хоть под надзором, под профессиональным надзором…»
По сути дела, всё уже придумалось, когда южанин вернулся на свое место в кабине. Орланз, последние минуты нетерпеливо ерзавший на сиденье, поспешил осведомиться:
— Надеюсь, все в порядке?
— Все, как следует, — ответил южанин. — Судно ждет. Видите — впереди стоит БМВ? Сейчас машина тронется, и мы поедем за ней.
— Милов, вы поняли? — на всякий случай поинтересовался Орланз.
— Чего тут было не понять?
— Тогда поезжайте.
Милов повиновался.
— Вы не передумали? — спросил Орланз через минуту. — Относительно вашего отъезда на этом же судне.
— Я не передумал.
— Дело ваше. Эти ребята согласны взять вас.
— Да, — подтвердил южанин. — Нас немного, и нам может понадобиться помощь. Мы бы взяли всех ваших людей.
— Об этом говорите с ними. Мой контракт с ними заканчивается.
— Вы все-таки передайте им мое предложение, — сказал южанин.
— Ну да, — сказал Милов. — Я понимаю. Я поговорю с ними.
— Вот и чудесно. Пожалуйста, не отставайте от машины. Сейчас надо будет повернуть направо…
— Да-да, — сказал Орланз. — И не забудьте: у меня мало времени. Еще очень много важных дел, и я должен как можно скорее вернуться в Круг. Уважаемый покупатель, вы не можете позвонить в переднюю машину, чтобы ехали побыстрее?
— Не волнуйтесь, — сказал южанин, — Ручаюсь вам — мы успеем.
— Хотелось бы надеяться… — пробормотал старик.
7
(3 часа до)
Милов был готов к самым разнообразным впечатлениям, но такого не ожидал при всей своей привычке к сюрпризам. Судно, к которому, следуя за направляющей машиной, он подвел свой трейлер, могло присниться разве что в дурном сне. Судя по облику, его не красили ни разу за последние полсотни лет — а пароходу этому было отроду никак не меньше, это было понятно даже человеку сухопутному, который хотя бы время от времени бывает в морских портах и видит, кто швартуется у причалов. Трудно было сказать, что преобладало в боевой раскраске его бортов и надстройки: ржавчина или обыкновенная грязь; во всяком случае, Милов не стал бы выходить на такой калоше в море даже по приговору суда — попросил бы заменить на нормальный лагерь, пусть и самого строгого режима. Однако, сейчас его никто не заставлял, и не на кого было жаловаться; ему предстояло взойти на борт по собственному желанию — слишком уж серьезным было дело.
Конвой остановился, чтобы закончить свой путь в таком вот непрестижном месте. Шофера повылезали из кабин, поглядывали на морское средство передвижения, покуривали, покачивали головами и сплевывали. Чувствовалось, что предложи им сейчас погрузиться на судно — водители встретят такую инициативу без воодушевления. И это могло сделать будущую задачу Милова еще более сложной.
Милов тоже закурил, глядя на корму, украшенную флагом — каким-то африканским (подумалось ему), выцветшим и просоленным, сейчас, в безветрие, скорее напоминавшем старый грязный носок. Название судна, еще различимое «Мария Морей» — было нейтральным, порт приписки — Людериц — вызывал немалые сомнения в своей подлинности: казалось невероятным, что ржавая коробка эта даже в дни молодости способна была преодолеть расстояние, отделяющее юг Африки от этих не очень-то тропических краев. И команда тоже не вызывала ощущения надежности — во всяком случае, те два или три ее представителя, что поочередно появились на палубе, без особого интереса поглазели на прибывший конвой и снова скрылись где-то в недрах своего левиафана, который, при всей своей неприглядности, тянул, как показалось Милову, все же тысячи на три тонн.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});